— Да, хорошо. Да, мам. Алиса в порядке, поела уже? А тебя накормила? Да, хорошо. Молодец какая. Я сейчас на вторую работу, а потом домой. Нет, пускай спать ложится, не нужно меня ждать. Я сегодня снова буду поздно.
Суровые реалии нашего мира, когда приходится впахивать на двух работах, чтобы прокормить свою семью. Меня зовут Максим, три года назад я лишился отца, а моя мама стала инвалидом без возможности передвигаться. И вот так я стал кормильцем, ведь моей сестре всего восемь лет, она уж точно не поработает. Без высшего образования сейчас никуда не устроишься из нормальных вакансий, а в итоге оно тебе всё равно никак не поможет. Самый забавный круговорот — это «опыт работы». На каждой работе его требуют, а без него никуда не устроишься толком. Вот так и получается, что опыт ты получить не можешь, а без тебя его не возьмут. Словно стоишь в комнате с десятком дверей, на каждой двери замок, а ключа у тебя нет. И крутись как хочешь. Учебу мне пришлось бросить, на это времени совсем нет. Днём я раздаю листовки, а вечером я разгружаю вагоны.
Я бы хотел закурить, но это лишняя трата денег, и я не могу себе этого позволить. Порой я вспоминаю, как беззаботно жил до той аварии. Как раз на первый курс университета поступил, на лингвиста. Чертовски нравилось, всегда была тяга к языкам. Гулял с друзьями, курил. Но в один ужасный день зазвонил телефон — прямо на паре. С самого утра чувствовал себя как-то неспокойно, а когда зазвонил телефон, во мне что-то оборвалось. Словно натянутая струна. Номер был неизвестный, я вскочил с места и выбежал с аудитории. Звонили из больницы... сказали, что мать в реанимации, а отца спасти не удалось. Как это бывает в наше время, виновник аварии улетучился. Отца похоронили, была куча знакомых и друзей. Но, когда дело доходит до помощи, друзья и знакомые обычно тоже резко улетучиваются. Первое время я просто подыхал от этого сумасшедшего графика. Словно белка в колесе я носился повсюду, искал работу. Нашел, как я уже рассказывал. Денег выходит мало, работа трудная, сплю мало. А впереди зима, нужно тёплую одежду себе и сестре купить... еще и платить за отопление нужно будет. Дерьмо... Я сел в маршрутку и поехал в депо — грузовой состав прибудет через час, надо бы подоспеть.
— Здаров, Макс! Ты как всегда вовремя, — Михаил, мужик с самым крепким рукопожатием. Словно тисками руку жмет, но человек душевный. Пожалуй, это единственный мой друг. Ему сорок пять лет, судьба у него тоже не сладкая. Его никто об этом не спрашивает, так как все знают. А если у кого спрашивать, то только не у него. Трудно ему об этом рассказывать. Купили они с женой квартиру, появился ребёнок. А через пару лет явились бляди, что-то, похожее на «чёрных» риэлторов. Как говорится, откуда ни возьмись, появился в рот ебись. Резко у них нашлось завещание, мол, квартира им принадлежит. Миха долго с ними судился, а потом его жена и сын пропали без вести, тогда он и сдался. Теперь живет в коммуналке. После судов денег не осталось, семьи тоже. Он в запой долгий ушел, потерял работу. Затем судимость за пьяный разбой и — всё. – Что-то ты сегодня бледноват. Как там семья, как малая?
— Здарова, Миха. Да что-то голова уже который день болит. У моих нормально всё, сейчас вот впахивать надо, одевать сестру и самого себя. — А ведь и правда – я даже как-то не обращал внимания на головную боль, пока он не спросил. – А ты как?
Он достал сигарету и закурил, да и меня, как всегда, угостил.
Всё как всегда. Не живу, а выживаю.
Он улыбнулся, но было ясно, что скрывается под этой улыбкой. У него были мёртвые глаза – так же, как и у меня. Мы похожи с ним – в один ужасный день мы оба лишись нашей прежней жизни, вот только он потерял её смысл, а у меня осталась цель. Я должен вытянуть свою сестру с этого дна и дать ей возможность учиться, жить нормальной жизнью. Я готов хоть на трёх работах впахивать, чтобы её не гнобили в школе, не называли беднячкой. Она у меня умница, уже умеет вкусно готовить, хорошо в школе учится.
Мы молча стояли и курили, а к горлу подступал ком. Хотелось просто разрыдаться.
Спустя пять часов мы разгрузили вагоны и разошлись по домам, спину ужасно ломило, а конечности словно ватные от бессилия. Город уже спал, иногда по пустым улицам проходили влюбленные пары, решившие ощутить шарм ночного города. Себе я напоминал лишнюю ноту в идеальной мелодии, никому не нужную. Словно композитор ткнул её на лист только ради того, чтобы каждый сказал: “Вы слышали? Мне кажется, эта нота лишняя!”.
Голова была словно свинцовая, каждый шаг давался мне с трудом. Перед глазами резко всё поплыло, боль стала невыносимой. Я подошел к стене дома и ухватился за неё, сознание уплывало и я отключился.
Белые стены и запах медикаментов... я точно был в больнице.
— Доктор, он очнулся! — крикнула в коридор молодая медсестра.
В палату зашел пожилой доктор, поправил очки и присел возле меня. Он был седой, худощавый. В его глазах светилось сожаление.
— Здравствуйте, Максим. Меня зовут Олег Владимирович. Вы поступили к нам три часа назад, без сознания. Вас нашли на улице и вызвали скорую.
В ушах стоял слабый гул, а сердце стало бешено биться.
— Как вы себя чувствуете, Максим?
— Так, словно меня сбил автобус. — Я попытался улыбнуться, но вышло как-то не очень. Доктор еще раз поправил очки и взглянул на бумаги в руках.
— Максим, у меня для вас плохие новости. Мы не можем этого скрывать и вам не советую... у вас глиобластиома. Иными словами, рак головного мозга.
Где-то внутри меня звонко лопнула вторая струна, теперь я – балалайка. Но мне было не до смеха; внутри всё сжалось.
— Излечимо?
— Нет.
Это был приговор для меня, мне всего двадцать два года, а уже подыхать. И на кого я семью оставлю?
— Сколько мне осталось?
— Три месяца, может — пять. Мне очень жаль... советую вам завершить все свои дела и поговорить с родными. Если, конечно, провести курс химиотерапии, то вам удастся протянуть пятнадцать месяцев, а в лучшем случае – и до пяти лет.
— Богатство – не самая сильная моя сторона, Олег Владимирович. Увы и ах.
— К сожалению, молодой человек, в наше время всё упирается в деньги. Мы не будем вас держать, сейчас оформим документы и можете идти.
Я вышел из больницы и сразу же направился домой. Моих слёз хватило бы на маленькое озеро, я не мог перестать плакать. Три месяца, а может, пять. Как раз должен до зимы успеть Алиске на одежду собрать, а раз мне теперь одежда не нужна, то еще и отложу чего. А что дальше? Я знаю много историй, когда инвалидов выбрасывали на улицу, а детей отправляли в детский дом, ломая им судьбы и дальнейшую жизнь. Я не хочу, чтобы моей сестре это предстояло. А обратиться я мог только к одному человеку, с которым сегодня встречусь. А сейчас домой. Главное — не подавать виду.
Я зашел в квартиру, а навстречу мне уже неслась сестрёнка.
— Братик Максим! Мааам, Максимка пришел! Братик, а где ты так долго был? — Детское, беззаботное лицо. Голубые глаза. Да, моя сестра самая лучшая.
— Алис, я сегодня заработался. Зато деньги будут, купим тебе новую одежду и хороший рюкзак, а еще фломастеры и карандаши. Скоро, скоро.
— А себе одежду купишь? — Этот вопрос обрушился на меня как скала.
— Купим...
Я зашел в комнату к матери, а Алиса пошла разогревать еду.
— Сынок, где ты был? Я уже переволновалась, даже телефон не мог взять? Балбес! – она плакала от волнения.
— Мам... – она резко обернулась, в глазах блеснуло понимание, а на лице застыл ужас.
— Господи, сынок? Что случилось?!
— Случился рак мозга, жить осталось максимум пять месяцев. – Я рыдал как ребёнок, я уткнулся в руки матери и рыдал. Она гладила меня по голове, её руки дрожали.
— Как же так, сынок... Господи, за что? Что с Алиской то теперь будет? Боже...
Сестре я ничего не сказал, но выход был только один. И сейчас я шел к этому «выходу», с которым мы будем разгружать вагоны.
Миха как всегда ждал меня на проходной, увидев меня, он улыбнулся, но улыбка почти тотчас сбежала с его резко побледневшего лица. Удивительно, близкие люди всегда ощущают трагедию. В этот раз наше приветствие началось не с рукопожатия.
— Макс, да на тебе лица нет. Что случилось? — он достал сигареты, одна мне, а одна ему. Мы закурили.
— Слушай, ты ведь у меня единственный друг, да?
— Как и ты у меня.
— Миха, спаси. — Я снова зарыдал. — Я скоро подохну, рак мозга. Максимум пять месяцев, а у меня маленькая сестра и мать. Ты же знаешь. Мне больше не к кому обратиться, я на похороны себе отложу, но на обеспечение сестры я не смогу. Сам понимаешь, за три месяца денег не заработаешь, а ввязываться в чьи-то грязные дела, чтобы потом и мою семью перебили, я не хочу. Оформи на мою сестру опеку, в квартиру тебя пропишем, свою коммуналку продашь.
Он ответил без раздумий, даже секунды не промолчав.
— Да, Макс. Я всё сделаю, клянусь тебе. Мне очень жаль, мне правда жаль. — он обнял меня, словно отец.
Прошло полтора месяца, постоянные обмороки, конвульсии. Сестра ничего не знала... мы с ней как раз прошлись по магазинам. Всё, что нужно на зиму, купили – через месяц уже снега обещают. А еще я ей купил два рюкзака – один сейчас поносит, а второй на девятый класс. Я взял с неё обещание, что она его ни за что не откроет до девятого класса, вложу в него письмо и всё ей расскажу в нём, а сейчас она еще маленькая. Не хочу, чтобы она получала такие ужасные знания. Она спрашивала, почему я вещи себе не купил. Сказал, что пойду в магазин для мальчиков и сам там всё куплю, а ей туда нельзя. Она немного обиделась. Мама в курсе помощи Михаила, пока Алиса была в школе, он пришел и мы всё обсудили. Она согласилась, в завещании переписала квартиру на него и Алису, подняли старого знакомого отца, с опекой тоже всё разрешим. Я сделал всё, что мог. Уже начинаю ощущать, как жизнь медленно уходит. Страшно, очень страшно. Никогда не боялся смерти, а теперь дрожу от осознания.
На улице шел лёгкий снег. Небольшая похоронная процессия из знакомых Максима по работе и его семьи шла от его дома. Михаил вёз инвалидное кресло его матери, которое купил на заработанные деньги. Рядом с креслом шла Алиса, неся в руках четыре розы. Максим всегда говорил, что четыре – это его любимое число. Его мать, Анастасия, рыдала. Он ушел из жизни достойно, сделав все свои дела за три месяца.
— Алис, сегодня двенадцать лет, как Максима не стало. — Михаил надевал костюм, Алиса уже была готова
— Да, помню. Братик Максим...
Недавно она нашла в своём рюкзаке письмо, которое Максим там оставил. Она плакала во время его прочтения... она очень любила своего брата. После его смерти его друг вытащил семью, они для него теперь родные, он нашел свой смысл жизни снова. В письме лежало фото Максима, теперь она его носит в кулоне.
— Пошли, Алис. А то Макс, наверное, заждался.
С заснеженного памятника улыбался парень. На могиле лежало четыре цветка. #паста #lm
